1 year ago
26
Басманный районный суд Москвы арестовал адвокатов Игоря Сергунина, Вадима Кобзева и Алексея Липцера, которые защищали Алексея Навального. Их подозревают в «участии в экстремистском сообществе». Все трое были задержаны утром 13 октября. Обыски также прошли в московской коллегии адвокатов «Далет», в которой состоит еще один адвокат оппозиционера — Ольга Михайлова, она сейчас находится за границей. Напомним, что «создание экстремистского сообщества» — это один из пунктов обвинения последнего дела против самого Навального, в рамках которого его приговорили к 19 годам колонии особого режима. Сторонники политика связали дело против адвокатов с предстоящим переводом Навального в колонию особого режима и попыткой полностью изолировать его от внешнего мира. Фарида Курбангалеева поговорила с адвокатом Ильей Новиковым о том, почему «дело адвокатов Навального» было предсказуемым и чем это грозит оппозиционеру.
Адвокат Илья Новиков. Фото: EPA-EFE / MAXIM SHIPENKOV. — Как вы расцениваете задержание и арест адвокатов Навального?
— Эта ситуация абсолютно ожидаемая. Не правы те, кто говорят, что это какой-то новый этап, что «раньше такого не было и ситуация крайне тревожная». Это так выглядит только для людей, которые не в теме.
Общая картина с положением адвокатов в политических делах складывается из двух составляющих. Первая — это репрессии как таковые. Начиная с 24 февраля 2022 года российское право и правоохранительная система очень сильно деградировали. Могут быть какие угодно формулировки в законах, можно до хрипоты спорить (что некоторые мои коллеги и делают) о том, какое же точно значение имеет в тексте Уголовного кодекса РФ понятие «дискредитация вооруженных сил России» и тому подобное. Но все это бессмысленные споры, схоластика. „
Опыт двадцати месяцев показал, что российские суды не вдаются в тонкости и не чувствуют себя связанными не только формулировками закона, но даже фактами.
А если вы не связаны фактами то можете спокойно записать в приговоре «подсудимый говорил то-то», даже если он этого не говорил. И этот приговор устоит, и все это знают. Все знают, что если вас захотят посадить за то, что вы против войны или власти, вас посадят. Любые попытки юристов убеждать себя и других что это не так — вредны.
Вторая составляющая касается непосредственно адвокатуры и того, что она пережила за последние десятилетия. Вообще, российская адвокатура формально не очень старая — она в своем нынешнем виде существует с 2002 года, то есть ей 21 год (В 2002 году был принят федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации». — прим.ред). И было, конечно, очень смешно еще накануне полномасштабной войны читать всякие юбилейные тезисы про то, что сейчас адвокатура России переживает свой золотой век, что она находится в замечательной стадии роста, независимости, и так крепко стоит на ногах, что просто дух захватывает.
На самом деле, все очень плохо. Российская адвокатура все последние годы смотрела, что происходит в Беларуси, и как власти Беларуси поступили со своей адвокатурой. Там она полностью подчинена Минюсту, который окончательно и бесповоротно решает — кто адвокат, кто не адвокат, а кто из адвокатов перестает быть адвокатом. И внутри российской адвокатуры по этому поводу было очень много разговоров. Мы не берем людей, сочувствующих Путину — у них совершенно определенная позиция, их все это устраивает. Но и среди тех, кто Путину не сочувствует или считает себя нейтральным или аполитичным, многие говорят: «Что угодно и как угодно, но только бы никак в Беларуси. Потому что если нас скрутят в бараний рог и подчинят государству, это будет конец нашей профессии».
Задержанный адвокат Алексея Навального Вадим Кобзев. Фото: Светлана Виданова / «Новая газета». И вот от страха быть скрученными силой, адвокатура скрутила себя в бараний рог своими собственными руками. В абсолютном большинстве региональных адвокатских палат России уже установилось представление, что адвокатура должна быть едина с государством и народом. Там и донатят на войну, и собирают всякие подарки российским солдатам, и вывешивают букву «Z», и пишут патриотические стихи на сайтах этих палат. И, разумеется, любого смутьяна в своих рядах осадят сами, не дожидаясь твердо высказанного пожелания со стороны государства.
Москва в этом смысле отличалась и до сих пор, наверное, отличается. Там нет такой явно выраженной ориентации на Z-идеологию. Но никуда и московская адвокатура не денется, пойдет за всеми другими следом. И я, к сожалению, не верю, что сейчас, на этом этапе, в октябре 2023 года, еще возможна внятная реакция российской адвокатуры по существу. Что адвокаты могут сказать: «Наших коллег преследуют не потому, что они нарушили закон, а потому, что они имели смелость защищать личного врага Путина и мы не будем делать вид, что не видим или не понимаем этого». Вот такого российская адвокатура себе позволить не может точно. Хотя это правда, и это единственное, что сейчас важно было бы сказать. „
Будут говориться всякие вялые слова вроде того, что «мы будем отслеживать ситуацию, неукоснительно следить за соблюдением прав наших коллег, за охраной адвокатской тайны и тому подобное».
И еще обязательно что «адвокатура вне политики и не надо втягивать ее в политику». На самом деле, адвокатура, которая не в состоянии сказать государству «нет» — это уже не адвокатура, это что-то другое. Может быть, профсоюз, или какой-то кружок по интересам или. Но это нельзя называть словом «адвокатура» в нормальном общечеловеческом смысле.
Поэтому я и говорю, что с арестом наших товарищей абсолютно ничего неожиданного не произошло. Просто стрелочка, которая всю дорогу ползла в правую сторону циферблата, доползла до этого красного деления сегодня. Те, кто не смотрел за ней все это время, могут удивиться: «Она же еще недавно была там, где-то далеко влево!» Нет, она была там уже очень давно, просто вы не замечали.
— Как думаете, Сергунина, Кобзева и Липцера реально могут посадить?
— Я не буду спекулировать на тему того, что может случиться конкретно с этими коллегами. Посадить в России могут абсолютно кого угодно. Именно за противодействие власти. Мне самому на этой неделе заочно предъявили обвинение в госизмене (ФСБ РФ возбудила дело против Новикова дело по статье о госизмене за участие в боевых действиях на стороне Украины. — прим.ред.)
Игорь Сергунин. Фото: Александра Астахова / «Медиазона». — Я ведь правильно понимаю, что подобное задержание адвокатов для новейшей российской истории — прецедент?
— Это не прецедент, это просто новость. Нельзя сказать, что до этого адвокаты катались, как сыр в масле и чувствовали себя независимо, а теперь что-то случилось, чего вчера нельзя было помыслить.
— Я имею в виду, что речь идет о задержании адвокатов политзаключенного, потому что Навальный — это политзаключенный.
— Да, так сказать можно. Но понимаете, Навальный — это же испытательный полигон. Все, что происходит с Навальным и то, что до этого оказалось невозможным или нетипичным, потом тиражируется. Поэтому в точном правовом смысле — нет, это не прецедент. Но это внятный сигнал, что да, можно и так.
В Крыму параллельно задержали адвоката Ладина (Алексея Ладина арестовали на 14 суток и оштрафовали на 45 тысяч рублей. — прим.ред.) Это адвокат, который очень эффективно занимается правовой помощью, в том числе, украинским военнопленным, крымским татарам. Вы можете гадать или строить теории, как это решение принималось — централизованно и сегодня такой «день адвоката», или это случайно совпало. Но это на самом деле неважно. Потому что и то, и другое — это результаты совершенно одного и того же процесса.
— Но это действительно похоже на то, что «раньше приходили за активистами и журналистами и политиками, а теперь пришли за адвокатами».
— Вам будут объяснять всякие спикеры со стороны государства что нет, «мы за честными адвокатами не приходим, а эти нарушили свой долг — они вступили в сговор со своим клиентом Навальным, он платил им деньги, они передавали от него записки, так нельзя. А с нормальными адвокатами все будет хорошо». Нормальные адвокаты в их понимании — это те, кто либо сидят в процессе, заткнувшись, либо активно сотрудничают с государством.
Все остальные адвокаты для них ненормальные по определению. Поэтому не покупайтесь, пожалуйста, на эти формулировки. Мы прекрасно понимаем, в чем суть. Не давайте ее заболтать под предлогом того, что — нет, давайте послушаем, что говорит другая сторона, нам важно знать точку зрения государства. „
Нет, мы уже знаем точку зрения государства, она выражена в арестах, а не в том, что они по их поводу скажут. Слова, которые могут нам сказать люди с «той» стороны, на наше понимание вообще никак влиять не должно.
— Вы связываете задержания ваших коллег с предстоящими президентскими «выборами», а конкретно с тем, что Путин еще больше зачищают протестную и правозащитную арену?
— Давайте не строить иллюзий. При Гитлере не бывает выборов, при Гитлере бывает только ритуальное голосование. И вы не можете с помощью выборов Гитлера не только сместить, но даже ослабить его позицию. Вполне достаточно того, что эти адвокаты честно выполняли свои обязанности по отношению к своему клиенту. Но их клиент — «враг народа», и новый «положняк», который с сегодняшнего дня открыто задекларирован в России (хотя сформировался он уже давно) — что защищать врага народа — западло. Всякие люди типа Зорькина оформят это какими-то более наукообразными словами, но смысл остаётся таким. Поэтому притягивать выборы к этой истории я бы не стал.
— У вас есть понимание, как теперь будет вести себя адвокатское сообщество в России? Может ли быть так, что теперь адвокаты будут отказываться защищать людей, которые проходят по политическим статьям?
— Адвокаты и так не стоят в очереди, чтобы защищать преследуемых по политическим делам. Вообще, средний адвокат в России — это существо, во-первых, пуганное, а во-вторых, по своему положению довольно близкое к бюджетнику. Он, конечно, обычно зарабатывает несколько лучше, но он зарабатывает за счет денег государства, которые выделяются на систему госзащиты. И далеко не все, вернее, абсолютное меньшинство адвокатов в принципе готово работать по делам, с которыми связаны возможные неприятности.
— Насколько сильно ухудшится положение Навального?
— Сильно.
— Вы можете конкретно перечислить, чего, например, он будет лишен?
— Он будет лишен воздуха. Адвокат — это связь с внешним миром, это воздух. Это прежде всего. Во-вторых, когда начальство тюрьмы, и это даже не только про Навального касается, а любого заключенного, знает, то к такому-то человеку раз в месяц ездит адвокат, его уже нельзя так просто, не задумываясь избить, как можно избить любого зэка, которого все забыли и которому некуда деваться. Есть масса вещей, которые формально в законе не прописаны, но само присутствие адвоката минимизирует вероятность того, что они наступят.
— И теперь эти вещи могут с ним произойти?
— Навального — с самого первого дня, когда он находился в России, — могут в любую минуту убить. Давайте не строить иллюзии, что в его положении что-то радикально изменилось. И я думаю, что он сам это прекрасно понимает. Поэтому говорить о том, что его адвокаты гарантировали какую-то неприкосновенность, тоже можно только условно. „
Это значит недооценивать степень серьезности ситуации Алексея. Его жизнь зависит только от прихоти диктатора.
Но что касается связи с внешним миром — да, безусловно, Навального хотят этого лишить. Он должен быть личной игрушкой Путина. Немой, бессловесной. У него не должно быть возможности ничего комментировать. Вот сейчас в первую очередь делают это. А убить его могут и так.
Но я думаю, что к нему все-таки будут ездить адвокаты. Я думаю, что не получится создать ситуацию, когда адвокатов у него не будет в принципе. Смелые люди в нашем цеху пока еще есть и так быстро они не закончатся. Но все это будет намного сложнее. И я не знаю, как быстро можно набрать такую группу, чтобы Навальный мог с ними работать и им доверять. Потому что выстраивание доверительных отношений между адвокатом и клиентом — это тоже процесс не моментальный.
Алексей Липцер. Фото: Светлана Виданова / «Новая газета». — Сам Навальный заявил, что преследование его адвокатов напоминает то, что происходило в советские времена. Тогда действительно репрессировали тех, кто защищал политзаключенных?
— Опять же, смотря какие времена. Мы сейчас можем уйти в длинный экскурс по истории адвокатуры. Скажем, в 1930-е годы адвокатура была в таком положении, что очень мало кто высовывался. Вы можете просто нагуглить фамилию Россельс (Во время Большого террора 1937—1938 годов адвокат Владимир Россельс выступал защитником ряда людей, уже приговорённых к расстрелу. — прим.ред.) и почитать, что с ним было. Адвокатов очень много репрессировали, но гораздо чаще просто по принципу того, что они просто были выходцы из «неправильного» классового слоя. Общий уровень террора в отношении общества был таким, что разглядеть на его фоне отдельный антиадвокатский террор не так просто.
В 1960-е годы, когда начались процессы против диссидентов, были яркие и показательные случаи. Был, например, адвокат Борис Золотухин, которого посадить не посадили, но выгнали из страны за слишком активную защиту диссидентов. Была адвокат Дина Каминская, с которой случилось примерно то же самое. Но поскольку таких случаев все равно было немного, сказать, что была чрезвычайно сильная волна репрессий против адвокатов в поздние советские годы, — тоже нельзя. Адвокаты просто знали свое место и не высовывались, кроме некоторых смельчаков. „
И в принципе, адвокатов было не так много, что даже единичных случаев показательных расправ было вполне достаточно для обеспечения вот этого «страха иудейского».
Поэтому, скорее, тут можно говорить не о том, что воспроизводятся конкретно практики массовых арестов адвокатов, которых, в общем, после 1930-х годов в Советском Союзе не было, а то, что воспроизводится подход. Для того чтобы сегодня, в 2023 году на фоне относительной свободы обеспечить тот уровень покорности, который в советское время выстраивался десятилетиями, нужно резче, чем тогда, повернуть руль. Но и сейчас это не обязательно будут массовые репрессии. У властей не было причин сажать 100 адвокатов, которые занимаются политическими делами — достаточно посадить несколько, чтобы остальные наглядно поняли, что с ними может произойти. Стань со-участником «Новой газеты» Стань соучастником «Новой газеты», подпишись на рассылку и получай письма от редакции Подписаться
— Имеет ли в этой обстановке смысл оставаться адвокатом в России?
— Да, имеет. Во-первых, как я уже говорил, связь клиента с внешним миром — это важная составляющая работы, она имеет колоссальное значение. Во-вторых, есть люди, которые не Навальный. Есть масса адвокатов, которая успешно кого-то защищает, иногда получается кого-то оправдать. Еще есть то, что называется «паллиативная адвокатура» — когда существует четкое понимание, что шансов на оправдание нет, но это не значит, что человеку нельзя помочь. Поэтому — да, конечно, работа имеет смысл.
Наверное, найдутся люди, которые скажут, что адвокаты Навального не выиграли ни одного процесса. Ну или может быть я просто не знаю про парочку каких-нибудь. Не выиграли не только суды, где его судили по обвинениям в каких-то преступлениях, но и абсолютно абсолютно все технические, второстепенные процессы: про условия содержания, право на переписку, право на свидание. Всегда суд становился на сторону государства. Получается, если вы верите суду, что они все очень плохие юристы и что этот Навальный всегда не прав. Но вы же понимаете, что это не так работает. И что не всегда в выигрыше суда дело, иногда вам нужно, чтобы суды просто проходили как можно чаще, чтобы прорывать изоляцию человека.
Кроме того, правовая система в России все-таки еще существует. Просто нам лучше виден тот ее бок, который гниет быстрее других — тот, что соприкасается с государственной политикой. Огромная масса из всех судебных дел, это всякая рутина типа разводом и кредитов, или обычных «бытовых» преступлений, на которые война и репрессии влияют мало. До них государству нет дела, там адвокат может работать как хочет.
При этом для меня это не ответ на вопрос — а должна ли эта правовая система пережить Путина. Я все-таки считаю, что деградация зашла настолько далеко, что единственным решением, когда закончится война и рухнет режим, должно быть полное обнуление многих институтов и построение чего-то нового с нуля и с новыми кадрами. Без разговоров о том, что «у нас такие ценные опытные кадры и желательно их сохранить». Я считаю, что изменения, которые произошли с этой правовой системой — уже сейчас необратимы. Эта система еще может ухудшиться, но исправиться — уже точно нет.
