2 hours ago
26
Израиль нанес по Ирану тот самый ответный удар, которого ждали с первых дней октября, когда Тегеран выпустил по Израилю больше 180 ракет. ЦАХАЛ сообщает, что атакованы были ракетные заводы и комплексы класс «земля-воздух». Иранские власти объявили, что «агрессия» была успешно отражена, а полученный ущерб незначителен. «Силы ЦАХАЛа нанесли удары по целям не только в Тегеране, но и в Мешхеде, Исфахане и Парчин, — сообщает израильский военный эксперт Сергей Мигдаль. — Одновременно есть информация об ударах ВВС Израиля по объектам в Сирии и в Ираке, атаке подвергся позиционный район ПВО и радарная станция вооруженных сил Сирии в аль-Сувейда. Самолеты ВВС Израиля нанесли удар по исследовательскому центру воздушно-космических сил иранского КСИР в пригороде Тегерана».
Другой военный эксперт, Давид Гендельман, рассказал «Новой-Европа»: «Согласно официальному заявлению Армии обороны Израиля, операция ВВС “Дни возмездия” в Иране завершена, все самолеты вернулись без потерь. Среди пораженных объектов — батареи ПВО, ракетные и авиационные базы и ракетные заводы. В официальном заявлении количество целей не указано, но согласно иностранным источникам их около двадцати. Конкретные наименования целей и результаты поражения станут известны позже».
Подробно операцию «Дни покаяния» прокомментировал для «Новой-Европа» израильский военный аналитик Давид Шарп.
Вид на Тегеран после взрывов, Иран, 26 октября 2024 года. Фото: Majid Asgaripour / WANA / REUTERS / Scanpix / LETA. — Насколько болезненный удар Ирану нанес Израиль, учитывая, что главные цели, ядерную программу и нефтедобычу, решили не трогать?
— Болезненный или нет — это мы еще увидим. Вообще-то Иран сам решает, что для него болезненно, а мы часто судим по западным меркам, считая, что противник ощущает потери так же, как мы. Для нас потеря одного солдата — уже тяжелая. Даже подспудно понимая, что для Ирана это не так, мы всё равно можем судить по своим меркам.
Удар по ядерным и серьезным экономическим объектам не нанесен, потому что Израиль не стал выбирать путь решения иранской проблемы здесь и сейчас. Удар по такого рода объектам подразумевает большую войну с Ираном — и соответствующую цену, которую за это придется заплатить. А доктрина в отношении Ирана, о которой Израиль говорил на протяжении многих лет, подразумевала, что Израиль не начнет просто так в какой-то момент войну с Ираном, чтобы попытаться отбросить его ядерную программу назад, а сделает это в ситуации, когда не останется иного выбора. То есть Иран решает сделать рывок к бомбе, а никакие другие средства, в том числе дипломатического характера, его не останавливают. Пока Иран, насколько мы знаем, этого не делал. Он прогрессировал в тех или иных областях ядерной программы, но конкретно шага к бомбе не делал. Например, не начинал обогащать уран до 90% или активно конструировать взрывное устройство, то есть саму ядерную бомбу как механизм. Пока разведка не докладывает, что это происходит, Израиль воздерживается от удара, и это для нас концептуально, потому что за большую войну и мы заплатим немалую цену.
Свою роль сыграло и американское давление: американцы не хотели такого ответа. Но главное — это собственный выбор Израиля. Конечно, есть обмен ударами, и многие считали в Израиле, что это хорошие причина и повод начать решать иранскую проблему. И не только потому, что Иран ударил по Израилю, но еще и потому, что один из инструментов Ирана, хоть и второстепенный, — я имею в виду ХАМАС, — фактически разбит. У ХАМАСа больше нет серьезной возможности обстреливать Израиль ракетами, кроме каких-то единичных сил. В заметной степени пострадала «Хезболла», которая могла бы включиться в случае инициированной атаки Израиля на Иран. То есть сейчас Ирану трудно задействовать против нас какие-то свои важные прокси, у него остались только свои возможности. Они серьезны, но ограничены. „
Казалось бы, время настало. Но решили, что это не так. Американское давление сыграло тут свою роль, но если бы Иран всё-таки сделал тот самый рывок к бомбе, то удар был бы нанесен.
Всё это в последние дни было уже ясно. Американцы были достаточно спокойны, а это значит, что их заверили: такого удара не будет. На всякий случай они прислали батарею противоракетной обороны THAAD. Тоже, по всей видимости, в обмен на обещание со стороны Израиля не переходить границы. Были и другие очевидные и достаточные признаки.
— Какие именно объекты в Иране подверглись атаке, насколько это известно сейчас?
— Атака длилась несколько часов, было три волны. На данный момент известно, что атакованы были примерно 20 объектов. В официальных сообщениях особо отмечены производства баллистических ракет. Это были важные цели. В Израиле были очень довольны развединформацией, имевшейся об этих производствах. И были атакованы цели, имеющие отношение к ПВО, батареи зенитно-ракетных комплексов и, как сообщалось официально, авиационные объекты Ирана. Благодаря этому свобода действий в иранском небе стала гораздо шире.
Пока мы знаем, что со стороны Израиля атака прекращена. Израиль объявил, что если Иран допустит ошибку и ответит, то повторим, расширим и так далее. Ситуация такова, что мы ждем заявлений Ирана. Первые иранские заявления говорят о том, что ущерб носит ограниченный характер.
Палестинские флаги рядом с антиизраильским муралом. Надпись на персидском: «Начало кровопролития», на иврите: «Начало жестоких ударов», Тегеран, Иран, 9 сентября 2024 года. Фото: Abedin Taherkenareh / EPA-EFE. — Иран говорит, что ущерб незначительный. Означает ли это, что он решил ошибку не допускать?
— Официальное сообщение всё-таки гласит, что ущерб именно ограниченный. Но ограниченный он в любом случае, сколько бы ни бомбили: ограниченность всегда есть. Значит, либо ущерб и в самом деле с точки зрения Ирана небольшой, либо они скрывают ущерб. Скрывать они могут по двум причинам. Во-первых, чтобы не показывать, что они уязвимы. Во-вторых, если они действительно не хотят сильно реагировать или вообще не хотят реагировать, то желательно не признавать ущерб серьезным.
— А реальный ущерб как можно оценить?
— Пока я только знаю, что в Израиле удовлетворены результатами удара. То есть куда хотели — туда и попали практически везде. Вопрос в том, насколько важные цели были уничтожены. Этого мы пока точно не знаем, но если уничтожены или надолго выведены из строя серьезные производства ракет, это уже хорошая цель.
— Я видела сообщения о том, что уничтожены заводы по производству беспилотников.
— Официально всё-таки пока известно о ракетах. И это то, что волнует Израиль в первую очередь. Возможно, мы узнаем и другие подробности. Я думаю, что они будут всплывать по двум или даже по трем направлениям. Во-первых, будут израильские и американские утечки — санкционированные и не очень. Ведущие американские и другие СМИ сообщат об этом с конкретизацией, с описанием результатов. Во-вторых, появятся, конечно, спутниковые снимки, потому что у нас будут искать, что именно пострадало в Иране и как. Ну и из Ирана, возможно, какие-то видео поступят или что-нибудь в этом роде. Всё это будет, видимо, происходить в ближайшие часы и дни.
— Что может в ответ предпринять Иран?
— Послушаем их лидеров, что они станут говорить и делать. Пока нет никаких индикаций ни в ту сторону, ни в другую.
— Если говорить не о прямой атаке в ответ, то какие у Ирана остались возможности с учетом того, что важные прокси, «Хезболла» и ХАМАС, ослаблены?
— Когда Иран подвергается атаке и намерен ответить, то подразумевается, что главной составляющей его ответа должны быть собственные силы. Прокси в данном случае могли бы быть только некой добавкой. Если иранцы хотят мстить, они должны мстить сами, а остальные — это только бонус.
Если говорить об опасности ракетных ударов по Израилю, то ХАМАСа уже практически не существует. «Хезболла» может действовать по-своему. Но удар носил ограниченный характер, поэтому у Ирана какой-то выбор, как я понимаю, остается. „
Он может ответить и очень сильно, а может вообще не отвечать. Баллистических ракет у него хватает, пусковых установок — тоже, может отвечать беспилотниками и крылатыми ракетами.
Есть, конечно, вероятность реакции другого рода. Например, попытка взорвать какое-нибудь израильское посольство. Или убить туристов. Нанять в Израиле какую-то агентуру и террористов. В последние месяцы постоянно такие попытки происходят. Правда, такие вещи не делаются обычно прямо сейчас, их готовят. Но такие реакции тоже возможны.
— В Израиле недавно были уже теракты с убитыми и ранеными. Могут ли они участиться в ответ на атаку по Ирану?
— На территории Израиля у террористов достаточно ограниченные возможности. Но теракты в Израиле совершают и без Ирана. Может, иранцы и дают кому-то деньги, но в целом организация терактов не иранская. В Израиле действуют или одиночки, или местные ячейки ХАМАС, или кто-то в таком роде. Я имею в виду тех, кто действуют на Западном берегу реки Иордан, то есть в Иудее и Самарии.
Иранцы и «Хезболла» в последние месяцы тоже пытаются кого-то нанять, были действия по их наущению. Недавно в Израиле задержали группу агентов, кстати, выходцев из бывшего СССР: они за деньги фотографировали военные базы, можно предположить, к чему их готовили. Такого рода действия иранцы пытаются предпринять, тут ничего нового нет. А их финансовая помощь ХАМАСу, «Исламскому джихаду» и другим террористам — это постоянный фактор, он существует годами.
Мальчик с игрушечным автоматом в руках в образе боевика ХАМАС, Бейрут, Ливан, 2 августа 2024 года. Фото: Wael Hamzeh / EPA-EFE. — Незадолго до ответа Ирану Израиль нанес сильный удар по финансовой системе «Хезболлы» — ассоциации «Аль-Кадр аль-Хасан», ее запасам наличных долларов и золота. Это ведь тоже затрагивает Иран?
— Здесь важна сумма, на которую «Хезболла» пострадала. Пока у меня нет точных данных. Но понятно, что даже десятки разрушенных зданий, уничтоженные денежные хранилища — это уже большой ущерб. Вопрос в том, сколько уничтожено наличных, насколько пострадали электронные системы, как это затруднило хождение денег. Ущерб нанесен существенный, но насколько — я пока не знаю. Это одна из составляющих в противостоянии «Хезболле» и всем, кто ее поддерживает в шиитской общине.
— То есть Ирану в любом случае придется тратиться еще и на восстановление финансового потенциала «Хезболлы»?
— Безусловно, поэтому я и говорю, что это одна из составляющих. Когда в деревнях в Южном Ливане сносятся все здания, имеющие отношение к «Хезболле», это означает, что люди, которые когда-то туда вернутся, спросят за это с иранцев и с «Хезболлы», они захотят, чтобы кто-то компенсировал им ущерб.
— И Иран прямо будет компенсировать ущерб людям?
— Иран окажется перед выбором, и ему придется раскошелиться, иначе это вызовет недовольство тех, кто поддерживал «Хезболлу». Причем компенсировать ущерб придется долго, потому что, например, разрушенные дома надо будет отстраивать. Ну и надо будет «Хезболле» возмещать потери в оружии и так далее.
— Если Иран решится на новый удар по Израилю, то как далеко Израиль готов зайти в своем ответе?
— По моему мнению, если Иран нанесет еще один удар, то Израиль должен отвечать очень сильно и жестко, вплоть до того, чтобы уже более чем всерьез взвешивать, не начать ли решать иранскую проблему. Израиль не может позволить себе оставить последнее слово в ракетных обстрелах за Ираном. Израиль не должен оставлять это без того, чтобы Ирану был нанесен колоссальный ущерб, а не просто чувствительный. Израиль не может позволить себе постоянно перестреливаться, когда в Иране мы уничтожаем пусть даже важный военный объект, а оттуда нас регулярно обстреливают баллистическими ракетами. „
Мы не можем постоянно выбирать: а вот мы сегодня их обстреляем или через пять дней, десятью ракетами или ста десятью. Как мне видится, Израиль просто обязан будет сделать тот выбор, которого он пока не сделал.
— А в этом какую роль будет играть мнение США? Тогда на него можно будет не обращать внимания?
— Я думаю, что по этому поводу тоже была определенная торговля, чтобы Израиль действовал не по принципу «держите меня семеро», но всё-таки демонстрировал решительность. В принципе, поскольку не было иранского рывка к бомбе, то и в Израиле, у тех, кто принимал решение, как я понимаю, не было желания начинать большую войну. При этом такая возможность взвешивается, ракетные удары по Израилю недопустимы. Поэтому, если они продолжатся, решимость со стороны Израиля должна возрасти. В таком случае удары по ядерным и по важнейшим экономическим объектам могут стать неминуемыми. Иранские удары могут такое решение приблизить.
Иранская газовая платформа SPQ1 в водах Персидского залива на границе территориальных вод Катара, недалеко от южного иранского порта Ассалуйе, Иран. Фото: Abedin Taherkenareh / EPA-EFE. — Вы говорите, что Иран не сделал рывка к атомной бомбе, но Тегеран заявлял, что у него есть всё необходимое для ее создания «уже завтра». Как относится к этому Израиль?
— Конечно, атомной бомбы у них нет. Ни ЦРУ, и Моссад ничего подобного не докладывали и близко. По открытым источникам мы знаем, что Иран еще не обогащал уран до 90%. Хотя они могут быстро это сделать, и это одна из составляющих «рывка». То есть у них есть низкообогащенный уран в больших количествах, и если его обогатить до 90%, то хватит на пару-тройку атомных бомб. Но, насколько известно, саму бомбу они не сконструировали, для этого им требуется минимум год или два. Этот процесс у иранцев был заморожен, хотя минувшим летом они чуточку в нём продвинулись, это отмечала американская разведка. Но разговоры о том, что оружие у них уже есть, не опираются на какой-то серьезный источник.
— Почему всё-таки Израиль решил не бить по нефтедобыче в Иране? Это возможность какого-то следующего хода, если он понадобится, или уступка Соединенным Штатам?
— Собирались наносить удар не по добыче и не по производству нефти. Это вызвало бы рост цен на нефть во всём мире и большое недовольство со стороны союзников Израиля. При этом не факт, что иранцы в таком случае финансово проиграют: если продажи нефти у них упадут количественно, но вырастет цена.
— И мы это видим по санкциям против России.
— Поэтому теоретически речь шла, скорее, об уничтожении иранского экспорта нефти, можно выбить порт и нефтяной терминал, скажем, в Бендер-Аббасе. Но в первую очередь речь должна была идти о нефтеперерабатывающих заводах. Выбить их — и Иран лишится 50% бензина. Но в любом случае Израиль не собирался начинать большую войну. В первую очередь, потому что нет рывка к ядерной бомбе. Давление американцев тоже сыграло здесь свою роль.
Удар по важнейшим экономическим объектам Ирана означал бы, скорее всего, большую войну. Вот и весь выбор, а его решили не делать. Для Ирана это был бы очень тяжелый удар, и тут режим бы не смог сдержаться, ему пришлось бы волей-неволей бить по Израилю сильно. В ответ Израилю пришлось бы добивать важнейшие экономические и ядерные объекты. Это был именно такой выбор: мы начинаем большую войну — или не начинаем. Пока к большой войне не созрели.
