Как россияне воспринимают войну спустя два года

С самого начала войны социологи пытаются оценить отношение к ней россиян и проследить, как оно меняется. 8 июля 2024 года независимая лаборатория публичной социологии PS Lab опубликовала свое третье исследование о том, как общество изменилось спустя почти два года после начала вторжения, а также о том, как война влияет на повседневную жизнь людей. Для того, чтобы ответить на эти вопросы, сотрудницы лаборатории месяц жили в российских регионах и общались с их жителями в неформальной обстановке. На выходе получилась интересное исследование о том, как сближаются противники и сторонники войны, растет недоверие к СМИ и усталость от «спецоперации». «Холод» пересказывает главное из доклада PS Lab.

Как проходило исследование

Осенью 2023 года три исследовательницы проекта PSLab отправились по отдельности в три региона: Свердловскую область, Бурятию и Краснодарский край. Свердловскую область выбрали из-за ее «средних» показателей по количеству мобилизованных и доходов населения; Бурятию — как один из самых закредитованных регионов и лидеров по количеству мобилизованных и контрактников (по данным «Медиазоны» и «Русской службы Би-би-си», республика занимает восьмое место по количеству потерь среди всех регионов, при том что доля ее населения от всего населения России — всего 0,7%). Краснодарский край выбрали из-за экономического благополучия и географической близости к фронту. 

Помимо крупных городов — Улан-Удэ и Краснодара — в отчете идет речь и о маленьких. В целях безопасности их настоящие названия не упоминаются — в исследовании они фигурируют как Черемушкин (Свердловская область), Удург (Бурятия), Южный Сокол и Новонекрасовск (Краснодарский край). 

Исследовательницы подготовили легенду для общения с местными жителями и рассказывали, что приехали изучать повседневную жизнь в регионах и изменения в ней за последние несколько лет. Они записывали со своими собеседниками интервью, но этим методом исследование не ограничивалось. Исследовательницы общались с людьми в неформальной и доверительной атмосфере, например, на посиделках в гостях (имена всех собеседников тоже изменены). Эти беседы они фиксировали в подробных этнографических дневниках.

Об изменениях в регионах они старались говорить с водителями, продавцами, барменами и мастерицами по маникюру, посещали публичные патриотические культурные мероприятия и волонтерские центры. За время исследования они собрали 75 интервью с жителями трех регионов и 698 страниц этнографических записей. Кроме того, для анализа отношения россиян к войне использовались материалы опросов фокус-групп, которые PS Lab провели совместно с проектами «Хроники» и Extreme-Scan в 2023 году в Самаре, Ростове, Иркутске и Ижевске. 

Что мы узнали из исследования

Россияне устали от войны и не говорят о ней. Исследовательницы во всех трех регионах заметили, что с начала войны количество Z-символики в городах значительно сократилось. Она исчезает не только с фасадов госучреждений — частные лица тоже теряют к ней интерес. Так, жительница свердловского Черемушкина рассказала, что за последний год люди поснимали с машин наклейки на военную тему.

О войне не говорят в публичных местах, даже если к этому располагает обстановка. Так, в Улан-Удэ исследовательница оказалась на проводах в армию, которые организовала группа молодых музыкантов для своего друга. По ее наблюдениям, на мероприятии была праздничная атмосфера, напоминавшая скорее день рождения, а не проводы: собравшиеся хвалили человеческие качества друга и желали ему в будущем стать еще лучше. Войну упомянули только однажды, перед самым завершением вечеринки, когда одна из участниц процитировала строчку из песни «Амара»: «Кому нужна война? Никому, конечно!». 

Позже исследовательница узнала, что большинство собравшихся на проводы были против войны, но «они избегали говорить и думать об этой “тяжелой” и “депрессивной” теме, предпочитая заниматься неполитическим искусством».

Жители регионов все меньше интересуются и смертью соотечественников на фронте. «Первоначально каждую смерть обсуждали, на похороны ходили. Я помню, нас прям заставлял начальник: “Вашего выпускника, нашей альма-матер хоронят. Обязательно завтра все придите”. Мы даже не знали этого человека. Нам сказали и мы пошли, постояли там, проводили. <...>. А сейчас я даже не знаю, кто у нас там последний погиб, и погиб ли вообще, и сколько их», — рассказал исследовательнице житель Улан-Удэ.

Фото: Артем Пряхин / SOPA Images / Sipa USA / Reuters

Исследовательницы отмечают, что во всех трех регионах патриотические мероприятия организованы очень формально, скорее для отчетности. На городских праздниках, концертах и собраниях стараются избегать военной тематики. По словам руководительницы ДК из Удурга (Бурятия), «есть указание сверху, говорят об этом — провести что-то, и мы проводим определенного характера мероприятия», но в основном она с коллегами «старается нейтрализовать напряжение»: «[И так] все время об этом думать [приходится], а еще и со сцены?».

Фильмы, рассказывающую «правильную» версию начала и хода войны, кажется, тоже не пользуются спросом. Одна из исследовательниц пошла в ДК Черемушкина (Свердловская область) на просмотр пропагандистского фильма «Свидетель» — и оказалась единственной зрительницей в зале. Этот фильм провалился и в общероссийском прокате. 

Противники войны помогают фронту, чтобы не ссориться с провоенными знакомыми. Согласно исследованию, в Бурятии противники войны боятся открыто высказывать свою позицию и всячески избегают разговоров на эту тему — не потому, что опасаются репрессий, а просто «боятся выпадать из большинства, из нормы». 

В бурятском сообществе крайне важны горизонтальные и личные связи, поэтому антивоенные жители стараются не оказываться в условиях, когда им придется конфликтовать. Например, знакомую исследовательницы Мэгрэн на работе попросили сдать 300 рублей на «поддержку участников СВО» — та отказалась, пояснив, что не поддерживает войну. Собиравшая деньги коллега сперва уговаривала Мэгрэн «не становиться белой вороной» и в итоге призналась, что сама тоже против войны, а в сборах участвует для того, чтобы от нее «отстали».

Собеседники исследовательницы объяснили, что местных жителей очень волнует, что о них подумают окружающие. Кроме того, они понимают, что помощь родственников и знакомых необходима для выживания, а из-за активной антивоенной позиции они могут лишиться этой помощи. Это приводит к тому, что люди все больше замыкаются в себе.

Но противники войны поддерживают военных не только из страха «выбиться из группы», а еще и потому, что им важно помогать своим землякам. Жившая в Бурятии исследовательница пришла к выводу, что для местных жителей «российская армия и мобилизованные жители республики» — это не одно и то же, то есть для них быть против войны «не означает бросить на произвол своих близких или знакомых, оказавшихся на этой войне не по своей воле». Антивоенно настроенный житель Улан-Удэ и вовсе сказал исследовательнице, что сам готов отправиться на фронт «в знак солидарности с другими жертвами этой несправедливой войны». 

Исследовательницы, побывавшие в трех регионах, отмечают, что не убежденные сторонники войны волонтерят в военных центрах. Мотивация бывает разной: кто-то жаждет чувства общности, кто-то таким образом борется с бессилием — повлиять на ход войны все равно не представляется возможным, — а кто-то хочет помочь близким, не по своей воле оказавшимся на фронте. 

Оставшиеся в России противники войны все меньше конфликтуют с теми, кто ее оправдывает. Напряжение между уехавшими и оставшимися растет. Исследователи делят россиян на противников и не-противников войны. Последние — это те, кто поддерживает войну, оправдывает ее или отстраняется от ее оценки. Авторы отчета считают, что людей с противоречивым отношением к войне гораздо больше и их число только растет. 

В то время как одни противники войны исключают из своего круга общения тех, кто ее поддерживает, другие стараются понять сограждан, которые «не являются их единомышленниками, но тоже так или иначе страдают от войны». В частности, это касается антивоенных граждан, оставшихся в России (и вернувшихся из эмиграции), ведь они понимают, что им придется переживать последствия войны со своими оппонентами, а не с теми, кто эмигрировал. 

По мнению исследователей, спустя почти два года войны противники стремятся влиться в аполитичное или лояльное государству общество. Они не перестают осуждать нападение России на Украину, но стараются меньше читать политических новостей, потому что хотят перестать тревожиться и жить «нормальной жизнью».

«По прошествии двух лет с начала так называемой “специальной военной операции” в своей установке на отстранение от тяжелых, депрессивных новостей многие противники войны сходятся с теми аполитичными россиянами, которые находят войне оправдания: и те и другие не рады происходящему, но не чувствуют себя в силах повлиять на что-либо и поэтому предпочитают отстраниться», — говорится в отчете PS Lab. 

Вместе с тем оставшиеся в России антивоенные граждане не одобряют категоричный взгляд на ситуацию в стране, согласно которому «все, кто оказались в зоне боевых действий или помогли мобилизованным, автоматически становятся пособниками преступной путинской войны». Эта точка зрения свойственна антивоенным эмигрантам.

Оставшиеся считают, что улучшить ситуацию в стране можно, только живя в России: «Как это ни прискорбно и цинично звучит, жизнь продолжается. И большому количеству людей все равно нужна помощь. То есть как-то сделать их жизнь лучше, до кого можно дотянуться. Если уехать, за исключением какой-то публицистики или полемики, вряд ли ты можешь как-то повлиять на то, что происходит», — сказал исследовательнице собеседник из Краснодара. 

Провоенные, антивоенные и аполитичные россияне все меньше верят СМИ. Если вначале войны россияне получали информацию преимущественно из СМИ, то за два года ситуация изменилась: теперь люди узнают о происходящем у тех, кто вернулся с фронта, и их знакомых. Это особенно актуально для маленьких городов, потому что почти все местные знают ушедших на войну. 

Воевавшие рассказывают то, что «не покажут по телевизору»: например, о провалах на фронте или о том, что военным приходится покупать экипировку за свои деньги. Такая информация заставляет аполитичных граждан все больше критиковать войну и задаваться вопросом: «За что воюет Россия?». Они говорят о том, что правительство должно больше поддерживать участников «спецоперации», что целостность семьи и жизнь дороже государственных выплат, что война выгодна элитам, а не простым гражданам. Но вся эта критика не трансформирует аполитичных россиян в полноценных противников войны, потому что они не хотят думать о России как о стране-агрессоре.

Фото: Антон Ваганов / Reuters

Аргументы, что это Россия напала на соседнее государство, воспринимается как личная обида. Аполитичные граждане начинают оправдывать свою страну и объясняют, что война началась из-за угроз со стороны НАТО и США, но при этом признают, что в происходящем много непонятного. Они желают России победы, но не понимают, в чем именно эта победа должна заключаться. На этот вопрос один из собеседников ответил исследовательнице: «Хуй его знает. Мы просто Украину займем, и все». 

Противники войны по сравнению с не-противниками меньше критикуют оппозиционные медиа, но все равно относятся к ним настороженно. По мнению собеседников исследовательниц, антивоенные блогеры и издания все равно необъективны, пытаются донести свою позицию и недостоверно излагают факты. Предвзятость оппозиционных СМИ некоторых раздражает, и они решают в целом меньше читать новости. Есть и положительные примеры: пенсионерка из Улан-Удэ рассказала, что прониклась антивоенной позицией, потому что дочка показывала ей каналы оппозиционных блогеров Максима Каца и Ильи Варламова.

И аполитичные, и антивоенные граждане сейчас гораздо больше доверяют небольшим региональным СМИ, а не федеральным, но в целом стараются меньше читать новости, чтобы не ухудшать свое эмоциональное состояние.

Опрошенные исследователями россияне признают, что главный источник неопределенности их будущего — это государство и его решения, на которые повлиять невозможно. Собеседники пытаются адаптироваться к этой реальности и придумать новые стратегии, например, планировать на более краткий период или убеждать себя в том, что могут справиться с любыми трудностями. При этом для некоторых молодых мужчин служба в армии становится гарантом той самой желанной определенности и устойчивости. Они считают армию неизбежной и поэтому стараются планировать будущее с ее учетом: например, размышляют о военной карьере и ранней пенсии.

Интересно, что больше всего, по наблюдениям авторов, уверены в своем будущем именно убежденные сторонники войны. Они говорят о своих планах так, «как будто никакой войны нет», не думают о том, что последствия войны могут как-то повлиять на их перспективы, и спокойно мечтают о жизни и работе за рубежом. Они не игнорируют происходящее, просто хотят убедить себя, что оно на них никак не отразится. 

Наиболее оптимистично настроенные не-противники считают, что могут влиять на свое будущее, несмотря на то, что не могут влиять на происходящее в стране. Они не понимают, как именно должна закончиться война, просто хотят, чтобы по итогу рядовые граждане могли жить «так, как будто бы войны и не было вовсе».

Противники войны настроены гораздо более пессимистично. Они хотят скорейшего прекращения войны и смены государственной власти, но не верят в то, что это возможно. Кроме того, антивоенные россияне считают, что последствия войны для общества необратимы и потребуются годы, чтобы ситуация в стране изменилась к лучшему. Поэтому они придерживаются мнения, что нужно быть готовым кардинально изменить свою жизнь и не строить долгосрочных планов. 

В своем исследовании авторы пытались разобраться, соответствует ли российское общество представлениям, сложившимся о нем за время войны. Является ли оно мобилизованным, милитаристским, готовым поддерживать любые решения власти? Или оно, наоборот, цинично-апатичное? Правда ли, что россиянам безразлично чужое горе и их волнует только собственное благосостояние? 

Авторы пришли к выводу, что оба этих представления неверны. Война встроилась в привычный порядок вещей, при этом россияне стараются дистанцироваться от нее, не замечать. Они «сопротивляются как попыткам Кремля сделать обычных граждан своими идеологическими сторонниками, так и попыткам антивоенной либеральной оппозиции заставить общество активно переживать вину и бороться». Но полностью игнорировать влияние войны на повседневную жизнь невозможно, и эти изменения становятся для них источником новых угроз, тревог и недовольств.

«Когда мы готовили этот текст, мы попросили каждую из трех исследовательниц, побывавших в трех российских регионах, подобрать цитату из своих материалов, отражающую самую главную особенность наблюдаемой ими реальности. Исследовательница, посетившая город Черемушкин Свердловской области, прислала: “Если бы не похороны, о войне бы и не вспоминали”. Исследовательница, вернувшаяся из Республики Бурятия, предложила: “У нас сейчас как будто нет войны”. Исследовательница, побывавшая в Краснодарском крае, выбрала: “Конкретно нас война не затронула, но страх присутствует”».

Сообщение Как россияне воспринимают войну спустя два года появились сначала на «Холод».