1 year ago
36
Несмотря на масштабные протесты по всей стране и яростное сопротивление оппозиции в парламенте, пенсионная реформа во Франции состоится. По настоянию Макрона и его партии пенсионный возраст для французов будет повышен с 62 до 64 лет. Предыдущее подобное решение — о повышении возраста выхода на пенсию с 60 до 62 лет — было принято в 2010 году также вопреки отчаянному сопротивлению протестующих, но в итоге привело занимавшего тогда президентское кресло Николя Саркози к поражению на следующих выборах.
Макрону поражение не грозит. Однако выстроенная им централизованная модель управления Францией, которая даже свое отдельное название — макронизм, — подрывает основы складывавшейся годами французской политической системы. Как склонность президента к силовым решениям и всегда «центрированная» политическая позиция толкает Францию к новым протестам «желтых жилетов» — рассказывает политический обозреватель Сергей Михайлов.
Фото: ЕРА Длящееся уже несколько месяцев противостояние французского правительства и его многочисленных противников из-за новой пенсионной реформы завершилось в конце прошлой недели «силовым» принятием закона. Премьер-министр Элизабет Борн объявила об использовании статьи 49.3 Конституции Франции, которая позволяет правительству принять закон без голосования депутатов Национальной Ассамблеи [нижней палаты французского парламента. — Прим. ред]. Единственным шансом продолжить борьбу у парламентариев мог бы быть вотум недоверия правительству, но он в текущей ситуации маловероятен.
Поскольку мало кто сомневался, что пенсионная реформа в любом случае состоится, главная интрига вокруг нее была связана с уровнем политического обострения, которого достигнут стороны. В результате: острый политический кризис налицо, высокая степень поляризации французского общества вновь подтвердилась, и в этом споре нет места никому, кроме президента Макрона и противостоящих ему разнообразных популистов: Марин Ле Пен справа и Жан-Люка Меланшона слева.
Однако проблема в том, что состояние политической системы, с которым Макрон оставит Францию, вероятно, будет неутешительным. „
Все классические политические силы находятся в упадке, решения президента продавливаются силой, протесты граждан игнорируются, а существенная часть населения вообще не видит, что их интересы хоть кто-то представляет.
Понятная всем необходимость
Предложенная Макроном пенсионная реформа включает в себя не только повышение возраста выхода на пенсию с 62 до 64 лет (при длительности трудового стажа в 43 года). Более важно, что она упраздняет многие устаревшие льготные режимы, устанавливает порог минимальной пенсии в 1200 евро и в целом призвана, прежде всего, сбалансировать пенсионную систему. Реформа — это не каприз правительства: многим очевидно, что если продолжительность жизни растет, а рождаемость снижается, менять параметры пенсионной системы необходимо. В 1970 году во Франции на одного пенсионера приходилось 4 работника, в 2020 — только 1,7, а в 2040 ожидается и вовсе 1,4.
Все соседи Франции по ЕС тоже прибегают к повышению пенсионного возраста. Например, в Италии и Германии на пенсию можно выйти, только достигнув 67 лет. Эти реформы не приводит к бурным социальным протестам и носит технический, почти бухгалтерский характер. Однако Франция занимает здесь особое положение, поскольку крайне дорожит историей своих социальных завоеваний и легко впадает в возмущение при попытке — действительной или мнимой — ограничить права трудящихся. Две трети французов высказывались против реформы. Политические партии, понимая настроение избирателей, не скупились на критику. Профсоюзы почувствовали, что пробил их час, и призвали к протестам, отвергая любую возможность компромисса по пенсионному возрасту.
Долгое время казалось, что Макрон и его правительство недооценивают уровень сопротивления и зря не пытаются расколоть ряды оппонентов, предлагая отдельные уступки в обмен на поддержку реформы. Но, похоже, что Макрон оказался прав и раньше остальных понял, что поиск компромисса не имел смысла: развивающийся кризис политического представительства во Франции всё равно не позволил бы найти партнера для переговоров.
Рациональный расчет
Президент Франции пошел на проведение непопулярной реформы под влиянием нескольких причин.
Во-первых, это была часть его предвыборной программы еще в 2017 году, подтвержденная в кампании 2022 года. Переизбрание Макрона на второй срок можно интерпретировать как одобрение его планов, но многие французы также выбирали меньшее из двух зол, отвергая кандидатуру Марин Ле Пен. В 2020 году первая попытка пенсионной реформы была прервана пандемией. Тогда тоже были массовые протесты, и дело шло к применению статьи 49.3, но эпидемия заставила Макрона отложить реформу на второй президентский срок.
Во-вторых, экономическое состояние Франции не оставляет большого простора для выбора решений. При государственном долге более 110% ВВП трудно прибегать к дополнительным заимствованиям и закрывать глаза на появление новой дыры в бюджете. Повышение пенсионных отчислений убило бы наметившуюся в последние годы позитивную динамику экономического роста.
В-третьих, соседи по Европе и так постоянно критикуют Париж как чемпиона мира по госрасходам. Ответственное отношение к бюджету необходимо для сохранения влияния Франции в ЕС, иначе любые ее предложения, например, по европейской безопасности, будут сопровождаться ироническими комментариями относительно способности навести порядок в собственном доме.
Наконец, покидая свой пост в 2027 году, „
Макрон наверняка хотел бы войти в историю Пятой республики как ответственный реформатор. Нет уверенности, что именно так о нем напишут в учебниках истории,
хотя политическую жизнь страны Макрон уже серьезно изменил.
От бонапартизма к макронизму
Во Франции стал набирать популярность термин «макронизм» («la macronie»). Молодой многообещающий кандидат, за которым не стояла ни одна традиционная политическая сила, победил на выборах 2017 года, вовлекая в свои ряды представителей правых и левых, республиканцев и социалистов. За 5 лет его президентства классические правые и левые партии почти исчезли со сцены. Макрон смог втянуть в орбиту своего политического влияния всех, кто тяготеет к центру, верит в объединенную Европу и неплохо себя чувствует в современном глобальном мире.
При концентрации всех умеренных сил вокруг Макрона остальная Франция, менее успешная и менее адаптированная к глобальному миру, была отдана правым и левым популистам, которые отчаянно критикуют президента примерно за одно и то же, но никогда не договорятся между собой. Тактически это позволяет Макрону одерживать локальные победы, но стратегически ведет к поляризации французского общества и превращению любой политической дискуссии в диалог глухих.
С другой стороны, «макронизм» не позволяет развиваться нормальной дискуссии внутри партии президента. Критики Макрона, признающие его достоинства и обоснованность многих решений, тем не менее упрекают президента Франции в «бонапартизме». „
Даже если суть пенсионной реформы заслуживает поддержки, то стиль официального утверждения, по мнению многих, неприемлем.
В попытке провести реформу правительство сначала пыталось найти союзников в Национальной Ассамблее для голосования. Президентское большинство составляет 250 депутатов, и для принятия закона ему не хватает всего 39 голосов. Если Национальное собрание Марин Ле Пен и блок левых сил NUPES под предводительством Жан-Люка Меланшона никогда не согласились бы на поддержку проекта пенсионной реформы, то 61 депутат от республиканцев вполне годились бы для такого союза. Но продолжительные консультации обнаружили раскол в немногочисленных рядах республиканцев, а руководство их партии не смогло гарантировать достаточное число голосов для принятия законопроекта. Во избежание рисков Макрон предпочел прибегнуть к «бонапартистской» статье 49.3, не испугавшись вызвать широкое возмущение оппозиции.
Не представляющие никого профсоюзы
История Франции показывает, что если парламент не справляется с донесением голоса граждан, то свое слово должна сказать улица.
Протесты в Париже, 7 марта 2023 год. Фото: ЕРА Традиционный ответ профсоюзов на ущемление прав трудящихся всегда заключался в организации массовых забастовок и манифестаций. Против пенсионной реформы объединились самые разные профсоюзные силы, от радикальных до предпочитающих диалог. Даже два самых крупных по численности членов профсоюза, — CFDT и CGT, — которые прежде плохо ладили друг с другом, согласованно призвали к общенациональным протестам, пообещав «поставить на колени всю экономику». Учитывая влиятельность французских профсоюзов на транспорте, в нефтепереработке, энергетике, образовании, службах по уборке мусора, — можно было себе представить картину парализованной страны, в которой не ходят автобусы и поезда, не летают самолеты, не работают школы, а улицы завалены мусором.
Действительно, в течение двух последних месяцев состоялось несколько забастовок, осложнивших жизнь граждан. Но расчет правительства на то, что профсоюзы не смогут мобилизовать достаточно желающих для чувствительного воздействия на экономику, оправдался. Бессилие организаций на самом деле понятно: сейчас только 10% получающих зарплату работников состоят в профсоюзе. Разумеется, в отдельных отраслях эта доля больше, но и там трудящиеся не горят желанием подорвать семейный бюджет ради протестов, в успех которых они не верят. Люди охотно пойдут на один день стачки, сопровождая ее эффектными выступлениями, но не на бессрочную и общенациональную забастовку, перед угрозой правительство могло бы действительно отступить. При том, что 70% французов действительно не согласны с пенсионной реформой, почти 80% уверены, что реформа всё равно будет принята.
Надевая желтые жилеты
На фоне нынешних протестов всё более показательной становится история «желтых жилетов» — радикально настроенных манифестантов, которые появились во Франции в 2018 году и сначала возражали против повышения цен на топливо, а потом их недовольство перекинулось на всю политическую систему Республики. Движение, родившееся из ниоткуда и столь же таинственно исчезнувшее, отвергало любые предложения сотрудничества как с профсоюзами, так и с оппозиционными партиями. Кто только ни протягивал им руку — «желтые жилеты» упрекали всех в принадлежности к той самой политической системе, которую они обличали в замкнутости на саму себя.
«Желтые жилеты» представляли часть Франции, не заявлявшую ранее о себе, которая таким образом сообщила, что ее интересы не представляет никто: ни партии, ни профсоюзы, ни избранный прямым голосованием президент. Все попытки «желтых жилетов» изнутри оформиться в политическое движение и выдвинуть своих лидеров потерпели неудачу из-за их страха переродиться в новую бюрократическую структуру, встроенную в действующую систему. Многие французы с симпатией относились к тезисам о необходимости расширения прямой демократии, но анархический характер «желтых жилетов» не позволил им преобразовать эту энергию в проект какой-либо реформы. В итоге сердитые граждане устали от протестов, разошлись по домам и снова пропали с политической арены Франции. „
Неудача текущих выступлений против пенсионной реформы также связана с недоверием к тем, кто пытался их организовать.
В прежние времена манифестанты были ведомы идеологией социального протеста, борьбы за права трудящихся и выступали за общее благо как условие прогресса. Сегодня нет политической силы, которая могла бы вывести на улицы сотни тысяч людей под внятными требованиями, например, с проектом альтернативной пенсионной реформы. Оказалось, что профсоюзы не могут сформулировать никаких идей, кроме нежелания работать лишние два года, и предлагают, в сущности, или ничего не менять, или взять денег у богатых. Оппозиционные партии комфортно используют популизм, повторяя избирателю то, что хочет услышать, но избегая ответственности, связанной с выдвижением серьезных встречных предложений. И это положение вещей вполне устраивает Макрона и его правительство.
Разочарование населения позволяет Макрону продолжать свой политический курс, но постепенно подрывает легитимность всех политических институтов. В результате, хотя пенсионная реформа и будет проведена во Франции силой, ее продавливание только увеличит число выключенных из политической системы граждан и создаст почву для нового движения «желтых жилетов».
