Навальный стал христианином, не став православным до конца

В октябре вышла автобиография Алексея Навального «Патриот»: воспоминания политика и его тюремные дневники. Одним из важных мотивов книги, как и многих высказываний Навального в последние годы его жизни, стало его религиозное чувство. Навальный прямо называл себя верующим христианином, он цитировал Евангелие в судах и много писал о Христе из тюрьмы. По просьбе «Холода» протоиерей Андрей Кордочкин написал свой отзыв на книгу «Патриот» и рассказал, как Навальный стал настоящим христианином, не став до конца православным.

Недавно мне попалась в руки небольшая брошюра «Германская проблема и ответственность Британии». Это лекция Роберта Бирли, советника по образованию в Британской оккупированной зоне Германии, опубликованная в 1947 году. Бирли пишет, что военного поражения немцев недостаточно, нужно изменить дух людей, которые зло приняли за добро. Среди прочего он обозначает две реальности современного ему немецкого общества. Во-первых, в сознании людей политика отделена от нравственности. Во-вторых, они потеряли чувство ответственности за страну и целиком возложили ее на власть.

Читая книгу Алексея Навального «Патриот», понимаешь, что мы имеем дело с тем же самым. «Политика — грязное дело». Это выражение в России знают все. Но с убийством Алексея представление о политике как о «грязном деле» потеряло смысл. Теперь эти слова судят лишь самих людей, которые их произносят, потому что так они оправдывают любое зло, совершаемое от их имени. 

У нас отобрали квартиру в центре Москвы

Нам пришлось спать в подъезде и скитаться по ночлежкам. Муж не выдержал, спился и умер бездомным

Общество8 минут чтения

Алексей ответил на вопрос: возможна ли христианская политика? Ведь если мы, христиане, считаем, что желание властвовать и доминировать над другими людьми греховно, если мы просим Бога избавить нас от духа любоначалия — значит ли это, что политика есть заведомо дурное дело?

Это могло бы быть так, если бы в Евангелии не были бы сказаны слова: «Вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою» (Мф. 20:25-26). Власть как служение и ответственность, а не как возможность жить, наплевав на духовные и земные законы, с доступом к бесконечным деньгам и привилегиям — кто-то должен был показать, что это возможно. Книга «Патриот» говорит о том, как христианская вера определила представление Алексея о политике.

Вера

Отец Алексий Уминский как-то сказал, что многие из наших соотечественников стали православными, но не стали христианами. Скажу рискованную вещь: Алексей стал христианином, не став православным до конца. Да, он пишет о том, что даже в тюрьме пытается соблюдать пост, причем не только в еде — попробуй два месяца без малого ни на кого не повысить голос! Но когда он рассказывает, как во владимирской колонии совершают богослужение «зэки-попы», становится понятно, что он не очень-то знаком с православным богослужением. Если в заключении и есть осужденное духовенство, то совершать богослужения в тюремных храмах могут только священники с воли, согласованные с ФСИНом. По всей видимости, за «попов» он принял заключенных, организующих молитву в храме в отсутствие священника.

В вечности, к которой с каждой страницей книги сознательно приближается Алексей, все это оказывается неважным.

Я был подписан на его телеграм и помню, как меня поразило его сообщение из тюрьмы 12 декабря 2022 года. Когда к нему в камеру подселяют человека, от которого пахнет невыносимо плохо, Алексей проверяет себя важным «тестовым вопросом»: «А что бы сделал Иисус?» Не-христианин задать этот вопрос не может.

Вообще, когда я читал книгу, я узнавал в Алексее своего сверстника. Детство и юность у нас были разными, но все события, которые были важны для него, были важными и для меня: Чернобыль, ГКЧП и все, что, по меткому выражению Алексея Юрчака, «было навсегда, пока не кончилось». 

Наш путь к вере тоже был разным. В книге Алексей пишет о рождении дочери: «Как и многие люди, выросшие в Советском Союзе, я никогда не верил в Бога, но теперь, глядя на Дашу, на то, как она развивается, просто не мог принять мысль, что дело только в биологии… Должно быть что-то еще».

В интервью Борису Акунину, опубликованном в 2012 году, Алексей рассказывал: «Я, к своему стыду, типичный постсоветский верующий — посты соблюдаю, на церкви крещусь, но в церкви бываю достаточно редко. Когда мои друзья, подсмеивающиеся над моим очередным “мне овощной салат — сейчас пост”, пытаются меня “потроллить” и требуют, чтобы я объяснил, чему именно посвящен тот или иной пост, то они достаточно быстро ставят меня в тупик и дразнят “липовым православным, не знакомым с матчастью”. Я действительно с матчастью знаком меньше, чем хотелось бы, работаю над этим».

Алексей Навальный во время судебного заседания в Бабушкинском районном суде Москвы, 2021 год. Фото: Kommersant Photo Agency / Vida Press

В книге Алексей о своей вере говорит не так много, но ясно, что его путь — это движение его веры от окраины к центру своей жизни. Никакой разговор о политике в России теперь будет невозможен без его речи в суде: «Дело в том, что я верующий человек. Что, в общем-то, служит предметом для постоянных насмешек в Фонде борьбы с коррупцией и вокруг меня. <…> У меня, знаете ли… Я меньше раздумываю, и меньше дилемм в моей жизни, потому что, ну есть какая-то там, знаете ли, книжка, в которой, ну, в общем-то, более или менее четко написано, что нужно делать в каждой ситуации. Ну не всегда, конечно, легко следовать этой книжке, но, в общем-то, я стараюсь. И поэтому, как я уже сказал, мне легче, чем многим другим, заниматься политикой в России … Ну, безусловно, для современного человека вся эта заповедь — “блаженные”, “жаждущие”, “алчущие правды”, “ибо они насытятся” — она звучит, конечно, очень напыщенно. Звучит странновато, честно говоря. Ну и люди, которые говорят такие вещи, предполагается, ну, говоря откровенно, выглядят сумасшедшими. Сумасшедшие странные люди, сидят там с всклокоченными волосами в своей камере и пытаются себя подбодрить чем-то, хотя они одиноки, они — одиночки, потому что они никому не нужны. И это вот важнейшая вещь, которую и власть наша, и вся система пытается сказать таким людям: ты одинок. Ты — одиночка. Сначала важно запугать, а потом доказать, что ты один. Ну, потому что какие нормальные люди, ну мы же нормальные люди, адекватные люди, ну придерживаться какой-то там заповеди, господи Боже мой? И вот эта вот вещь про одиночество — она очень важна, она очень важна как цель власти».

Рай наизнанку

Этим словам о нашем одиночестве как цели власти есть подтверждение в книге. Когда я проповедовал на заупокойном богослужении в память об Алексее в Берлине, я сказал, что образ, который был перед моими глазами, когда он возвращался в Москву, — это образ сошествия Христа во ад. Но ад — это не просто место, где человеку плохо. Ад — это насмешка над замыслом Бога о человеке. Ад — это рай, вывернутый наизнанку.

Для нас, христиан, один из главных образов — это общая трапеза, Евхаристия, воспоминание Тайной вечери, которую совершил Спаситель со своим учениками. Мы узнаем Его в общем преломлении хлеба так же, как ученики — по дороге из Иерусалима в Эммаус (Лк. 24:13-35). 

Алексей так описывает свой завтрак в колонии 15 марта 2021 года. Другой заключенный разламывает хлеб, чтобы отдать кусок Алексею, но начальник охраны говорит: «Нельзя, верните хлеб на место». Заключенным запрещено отдавать свое имущество. Нельзя преломлять хлеб. Тюремный стол — это Евхаристия наоборот. 

«Если ребенка окружают люди в шапочках из фольги, он будет считать подчинение нормой»

Педагог Дима Зицер — о пранке над учителями российских школ

Общество3 минуты чтения

Это и есть одиночество как цель власти. Это из той же серии, как рассказ политзаключенного Константина Котова, который сидел, кажется, в той же колонии во Владимирской области, что и Алексей. Отец зимой послал ему теплые перчатки. Посылка «потерялась», ударили морозы, и тогда другой заключенный отдал Котову свои перчатки. Были наказаны оба, и тот человек, который поделился перчатками, по всей видимости, потерял шансы на УДО. Расчеловечить, разъединить, атомизировать, чтобы управлять.

Сам Иисус Христос говорит о себе как о пище, как о хлебе, который насыщает человека. Приобщая нас своего Тела и Крови, Он возносит нас, отрывает от земли к небу. Пища в тюрьме действует наоборот: цель — унизить, а не возвысить. «Это удивительно, как можно управлять людьми с помощью банки сгущенки и пачки сигарет. И удивительно, как они тут всех унижают и расчеловечивают с помощью еды», — пишет Алексей. Какая насмешка над Евангелием!

Есть в книге и трогательные моменты, например письмо от молодого человека, который просит благословения на брак с девушкой. Алексей далек от того, чтобы считать себя гуру: он почти всегда ироничен к себе, иногда беспощаден. Но что делать людям, когда религиозные институты (скажем так) теряют способность к различению добра и зла?

В книге Алексей рассказывает и о своей голодовке. Я вспоминаю, как прочитал о ней в новостях. Думая о нем, я все время вспоминал стихотворение Геннадия Шпаликова: «Людей теряют только раз, и след, теряя, не находят». В 2019 году замечательные русские музыканты (кто знал, что скоро случится с половиной из них?) записали клип на эти стихи. Я написал Алексею письмо с просьбой выжить (а писем ему приходили тысячи), и едва ли он его прочитал, да и не важно. Он закончил голодовку, и снова вернулась надежда. «Мы ждали, что будет чудо, а это оно и было», — споет потом Вася Обломов.

По живому следу

Есть библейский образ, который однажды в книге использует сам Алексей, — образ Давида и Голиафа. Голиаф был зол и силен. Когда он увидел Давида, то «с презрением посмотрел на него, ибо он был молод, белокур и красив лицом» (1 Цар. 17.42). Но Давид победил Голиафа точным ударом. 

Может показаться, что в истории с Алексеем случилось наоборот. Тот, кто был моложе и смелее, был убит тем, кто старше, опытней и злее. Но это не так — хотя бы потому, что евангельская история учит нас другой оптике. Был ли Иисус Христос победителем или побежденным? Казнь над Спасителем видели все, кто хотел. Сам момент воскресения не видел никто. После Его воскресения оставалась лишь небольшая группа учеников. Но мир уже не стал прежним. 

— спасибо, Борис Леонидович.

Алексей Навальный называл себя верующим христианином. Владимир Путин называет себя верующим христианином. У нас нет прибора, измеряющего человеческую веру. Но есть то, в чем невозможно ошибиться, — это отношение к жизни и смерти, своей и чужой.

Владимир Путин навсегда войдет в историю не только как виновник гибели бесчисленного множества русских и украинцев, но и как дважды убийца Алексея Навального. Это невозможно провернуть назад, это навсегда.

Алексей был смел и сам спустился в заполярный ад. Путин труслив настолько, что при жизни Алексея не произносил его имени вслух. Было страшно даже отдавать тело Алексея — как бы чего не вышло.

Матери Алексея и Юлии Навальных перед могилой Алексея на следующий день после похорон на Борисовском кладбище в Москве. 2 марта 2024 года. Фото: Reuters

Алексей не боялся смерти. Он пишет об этом на последних страницах книги. Или ты веришь в бессмертие, или нет, вопрос снят.

Путин боится смерти. По-настоящему его беспокоят только две вещи: власть и безопасность. Но поскольку кроме власти его безопасность ничто обеспечить не может, то две вещи становятся одной, и он готов платить любой ценой. Это делает его самым опасным человеком в России и, по всей видимости, в мире.  

Суд

Победа Алексея заключалась и в том, чтобы показать, что никакого Голиафа на самом деле нет. Есть наглая самодовольная маска. Но у того, кто за ней прячется, должен быть шанс задать себе тот же самый вопрос, который задавал себе Алексей на последней странице книги. Причем вопрос должен быть задан в том же положении: «Лежишь, смотришь на нары над собой и предельно честно задаешь себе вопрос: являешься ли ты верующим христианином?».

Суд над преступником дает надежду и на справедливость, и на покаяние. Но есть и суд Божий. В антивоенном обращении священников, подписанном 1 марта 2022 года, есть слова: «Страшный суд ожидает каждого человека. Никакая земная власть, никакие врачи, никакая охрана не обезопасят от этого суда». Эти слова обращены в том числе и к убийце Алексея. Но об этом же суде мы можем говорить и с верой, и с надеждой, и с любовью, как это получилось у Веры Полозковой в стихотворении, опубликованном три дня спустя после его гибели в Харпе: «когда вернется свет, когда отступит лёд: ты будешь облечён такой счастливой славой».

Сообщение Навальный стал христианином, не став православным до конца появились сначала на «Холод».